Двести птиц для Льва Мея: в день рождения поэта «Дом России» приглашает на экскурсию по выставке.
25 февраля 1822 года родился Лев Александрович Мей – русский поэт, драматург, переводчик. В экспозиционном отделе «Дом Россия» с начала года работает выставка «Двести птиц для Льва Мея». Несмотря на то, что экспозиция расположилась всего в одном зале, ее создателям удалось раскрыть все грани таланта поэта, собрать интересные экспонаты. Благодаря этому маленький зал купеческого особняка превратился в одну из комнат в доме Санкт-Петербурга, где летали птицы и родились самые уникальные произведения Мея. Выставка приурочена к 200-летию со дня рождения поэта. В день рождения поэта приглашаем на экскурсию по выставке, где вы узнаете о его жизни и творчестве, а также знакомим со статьей доктора филологических наук С. Ю. Артемовой.
Поэт середины «золотого» XIX века… Поэт, проживший всего 40 лет… Поэт, злоупотреблявший алкоголем… Казалось бы, сколько поэтических и непоэтичных штампов на одну судьбу! Но в каждой судьбе большого поэта найдется пустяк, деталька, рычажок, зацепившись за который, видишь вдруг не штамп, а индивидуальность, не схему, а историю. Такой деталью биографии и творчества Льва Мея может стать образ птицы, в русской литературной традиции прочно ассоциирующийся со свободой и беззаботностью.
Биограф поэта П. В. Быков писал: «Мей … жил птицею небесною; днём бегал по редакциям и по приятелям, чтобы раздобыть каких-нибудь 5–10 рублей, а вечером звал гостей и в задушевной беседе, в горячих спорах об искусстве, отводил душу, забывал всю тяжесть своего положения». Такой моцартианский тип творца был чрезвычайно распространен среди романтиков.
Но даже на этом фоне образ Мея стоит особняком: «…Сколько раз он подбирал и выхаживал бездомных животных, которым грозила гибель! Спасённый щенок таращил глаза и вздрагивал: над его головой то и дело вспархивали птицы. В комнате стояло несколько ёлок, на ветках висели открытые клетки – их обитатели пользовались свободой… Мея недаром называли «добрейшим из добрейших». Он никогда не отказывал в помощи человеку, попавшему в беду. С готовностью шёл хлопотать за начинающего писателя. Отдавал последние деньги журналисту-неудачнику, у которого заболели дети. А самому в это время было не на что купить дров – от этого лютого холода дома в кормушках у птиц замерзала вода».
Характеристики Мея-человека передавались и Мею-автору, его лирический герой видит птиц не только в качестве поэтической аллегории, но и в качестве важнейшего обитателя художественного мира. С. В. Максимов писал в своих воспоминаниях о Мее: «Пусть кричат птицы в клетках и мешают беседе, пусть снуёт под ногами шаршавая собачонка, — поэт любил природу и питал нежные чувства ко всем её созданиям».
Но это и отражение поэтического кредо. Поэт говорит о птицах, выражая себя:
…веселей
Жить на воле, петь на воле
С красных зорек до ночей… («Малиновке»).
Песня не может быть несвободной, вспомним и «Узника» Пушкина с его восклицанием «Давай улетим! Мы вольные птицы; пора, брат, пора!». И у Мея появляется прямая поэтическая формула: «у песни есть сестра — свобода» («Канарейка»).
Окружающий поэта мир также предстает летучим, с небом и птицами-обитателями:
Тучки разлетелись, словно птицы в гнезды;
Бисером перловым высыпали звезды… («Русалка»).
Да и сама жизнь человеческая, по Мею, нуждается в воплощении в слове, в повторении, в магическом камлании, чтобы не исчезнуть бесследно:
всех горячка унесла…
Но нет, не всех: осталася улика,
Что был народ какой-то, что была
Когда-то жизнь и здесь…
Над водопадом,
На выступе гранитных скал, сидит
Седой ара и с потускневшим взглядом
На языке утраченном кричит
Какие-то слова… («Арашка»).
Всё уходит, остаются слова-улики.
На выставке представлено множество редких изданий, портреты поэта, партитуры и гравюры, ведется рассказ о том, что постоянно ускользает, остается неназванным, летучим, магически-внесловесным. Малиновка, зяблик, голубица, лебедушка, соловейка-соловей и перепел крикливый, синица и снегирь, попугай и канарейка… «Птичка божия не знает…» Увы, знает. Но, как написал Эдуард Багрицкий в «Птицелове»:
Марта, Марта, надо ль плакать,
Если Дидель ходит в поле,
Если Дидель свищет птицам
И смеется невзначай?
Доктор филологических наук, доцент кафедры истории и теории литературы Тверского государственного университета
Светлана Юрьевна Артёмова